— Она вообще-то старая дура и совсем не умеет рисовать, но хорошо платит. Я даже открыла в банке счет, откладываю на старость.
— Это хорошо.
Она помолчала, а потом, искоса взглянув на меня, спросила:
— Сколько Торрчи заплатил вам за бриллиантовую брошь?
— А я возвратил ее синьоре.
Она недоверчиво покачала головой:
— Скажите, обещаю, я не проговорюсь Торрчи, мне очень хочется знать. За это я позволю вам поцеловать меня, но только скажите, сколько он вам заплатил.
— Симона, вы прелесть. — Я не мог удержаться от улыбки. — Но я в самом деле не продал брошь Торрчи.
Она нахмурилась:
— Я очень хорошо целуюсь. Я знаю, как угодить мужчинам. Так сколько он вам заплатил?
— Симона, повторяю, я ее не продавал! Я отдал брошь синьоре, и давайте перестанем говорить на эту тему.
— Почему вы хотите меня обмануть? — рассердилась Симона. — Брошь у него! Я ее видела, хотя Торрчи и прячет ее от меня. Мне только хочется знать, сколько он вам заплатил.
— Что вы говорите? — удивился я и внимательно посмотрел на Симону, насколько она серьезна. — У Торрчи именно эта брошь?
— Я видела, как он рассматривал ее, когда думал, что я сплю.
— Это, должно быть, другая брошь, Симона. Симона разозлилась:
— Нет, именно та самая. Когда он ушел, я обшарила всю квартиру и нашла ее. Та самая. Так за сколько вы ее продали?
Я покачал головой:
— Нет, я не продавал брошь Торрчи, я уже говорил вам об этом.
Глаза Симоны загорелись злым огоньком. Она, ничуть не стесняясь, сунула руку под блузку и почесала под мышкой.
— Это брошь синьоры, которая ездит на «альфа-ромео»?
— Да, а что?
— Тогда она сама продала ее. Я шла к Торрчи, а от нашего дома отъехала машина. За рулем сидела женщина. Женщина за рулем такой шикарной машины. Не часто такое встретишь.
— Вы не вспомните, когда это было? Размышляя, Симона наморщила лоб:
— В прошлый вторник после обеда. Так... Я заходил к Торрчи на следующий вечер, а спустя несколько часов Лаура рассказала мне о странных условиях завещания Бруно. Я сопоставил факты и понял, что Лаура решила продать брошь и этим подкупила Торрчи. Он назвал ей цену за паспорт. Лаура решила соблазнить меня именно этой суммой и тем самым толкнуть на преступление.
— Какого цвета машина? — спросил я, с трудом сдерживая охвативший меня гнев.
— Темно-синяя.
— Вспомните, Симона, нет ли над ветровым окном голубого солнечного козырька? Она кивнула:
— Да. И, кроме того, я запомнила серебряный талисман — голова льва. Это была машина Лауры.
— Может, вы узнаете у синьоры, сколько Торрчи заплатил ей? — спросила Симона. — Для меня это очень важно. У нас с Торрчи договоренность: с любого бизнеса, который он имеет, мне десять процентов. Он частенько пытается обмануть меня, когда думает, что я не узнаю о его сделках.
— Попробую. — Я решил закрыть эту тему. — Если узнаю, позвоню.