Почувствовав себя внезапно точно так, как я чувствовал, когда впервые переступил порог киностудии, я прошел к письменному столу и сел на него. Чтобы что-то делать, я взял в руки переплетенный в кожу календарь-еженедельник с внесенными в него для памяти всякими замечаниями, и стал просматривать эти записи. Каждые полчаса любого дня были расписаны: какие-то неизвестные мне имена, совещания, свидания... Джон Меррилл Фергюсон действительно был крайне занятым человеком. В июне записей стало заметно меньше. Это было три месяца назад. За весь июль было записано всего три имени, в августе — одно... Сентябрь был вообще чистым.
Я не слышал, как открылась дверь, настолько меня поразили пустые сентябрьские листочки. Маззо тихонечко кашлянул, и тогда я поднял голову.
Она стояла в проеме двери и рассматривала меня.
Уверен, что до конца своих дней буду помнить первую встречу с Лореттой Меррилл Фергюсон. Есть женщины и женщины... По роду своей профессии я видел самых лучших и самых худших, несговорчивых и не таких уж несговорчивых, больших звезд и звездочек, хитрых, отчаявшихся, дегенераток, сексуально озабоченных, нимфоманок и... Но для чего продолжать? Я всех их перевидал, но я никогда не встречал такой женщины, как миссис Джон Меррилл Фергюсон...
Она принадлежала к тем женщинам, при виде которых любой мужчина затаивал дыхание. Я не берусь подробно описать ее, могу только сказать, что она была высокой, стройной, длинноногой. Всем этим обладают и кинозвезды. Но меня-то потрясло се лицо... Окаймленное черными как смоль волосами, оно сразу заставило меня подумать о Клеопатре. Оно было цвета слоновой кости, и все его черты были безукоризненны: точеный носик, широкий рот и большие глаза цвета фиалки.
Она была не только самой красивой, но и самой чувственной женщиной, которую я когда-либо встречал.
При виде ее у меня пересохло во рту, а сердце бешено заколотилось.
Я сидел за столом, глядя на нее.
В комнату вошел Дюрант.
— Встаньте! — рявкнул он.
Я поднялся, продолжая смотреть на эту сказочную женщину.
— Пройдитесь по комнате!
Я прошел, хромая, до стены, повернулся и подождал, чувствуя, что она рассматривает меня, как пса на собачьей выставке. Дюрант обратился к ней:
— Мадам, я думаю, что он приемлем...
— Велите ему что-нибудь произнести. У нес был грудной, чувственный голос. Говорила она так, будто меня не существовало.
— Что-нибудь произнесите!
Внезапно я увидел свое отражение в зеркале. Увидел Джона Меррилла Фергюсона, одного из самых могущественных людей в мире. Никто не смеет диктовать ему, что делать!
Я указал на дверь.
— Выйдите к черту отсюда, Джо! И вы, Маззо! Я хочу поговорить со своей женой!
Глава 4
Я стоял возле письменного стола и смотрел на Лоретту Фергюсон.
Мы были одни.
После моего взрыва Дюрант с покрасневшей от возмущения физиономией начал неистовствовать, но Лоретта Фергюсон утихомирила его движением одного пальца.
— Уходите! — сказала она голосом, напоминавшим удар хлыста.
Дюрант и Маззо вышли из комнаты, затворив ее за собой так осторожно, как если бы она была из яичной скорлупы.
Таким образом мы и остались одни.
Она довольно долго изучала меня, потом подошла к одному из диванов и села.
— Снимите маску, я хочу посмотреть, как вы выглядите на самом деле.